Глава номер раз
Sep. 11th, 2008 09:22 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
sunsetfДилемма - у меня агрессивно наркоманско-дракульское настроение, которое требует выхода, и при этом ни малейшего вдохновения, где оно только раньше бралось, ума не приложу. :( Одновременно и хочется набезобразничать на любимую тему, и лень шевелиться. Выложу кусочек мелкого дракулохулиганства на пробу, а там видно будет.
Глава 1, в которой Джонатан Харкер подводит итоги своего первого задания и обдумывает второе
- Какого лешего, Харкер, вот скажите, какой лешего вам вздумалось связываться с поместьем леди Глайд? Вы, должно быть, единственный в Лондоне человек, не имеющий понятия, что эта леди в результате неудачного падения с лошади уже четвертый год на все вопросы отвечает безмятежной улыбкой – весьма доброжелательной, надо признать, но абсолютно бессмысленной. Ее дядя отправился в путешествие по Европе и ни сном ни духом, что ушлый супруг воспользовался месяцем свободы и распродает ее имущество! Но, поверьте, лорд Ферли вернется и спустит шкуру сначала с сэра Персиваля, а затем с адвокатской конторы «Хаукинс&К», которую я имею честь возглавлять!
Мистер Хаукинс орал уже второй час подряд, и молодой человек, имевший неосторожность вызвать бурю, воспринимал ее, как усталый путник шум ночной грозы за окном трактира – поначалу мешает уснуть, но полчаса спустя только навевает увлекательные сны о путешествии в недра вулкана Килиманджаро, которые наутро интересно вспомнить. Под громогласное перечисление достоинств конторы «Хаукинс&К», доброе имя которой бестолковый помощник поставил под удар, Джонатану Харкеру хорошо думалось о своем. Мистер Хаукинс даже, можно сказать, задавал его мыслям более энергичный ритм. В этот ритм вписывались бодрым лейтмотивом приятные мысли об успешно сданном экзамене – просто камень с души свалился, хоть в приподнятом состоянии духа он и проявил некоторую легкомысленность, горькие плоды которой сейчас и пожинал.
Но надежды Джонатана Харкера, теперь дипломированного адвоката, в крайне малой степени были связаны с карьерой в фирме «Хаукинс&К», какой солидной бы она не считалась в лондонских деловых кругах. Двадцать лет гнуть спину на деспотичного толстяка, заработать лысину, близорукость и счет в банке, едва покрывающий текущие расходы, - все это был слишком долгий, скучный и предсказуемый путь к респектабельности и финансовой независимости, которых жаждала активная душа молодого Харкера. Поэтому сокрушенное выражение лица ничуть не мешало молодому человеку обдумывать свое новое положение и новые возможности. В какой-то степени он еще нуждался в поддержке солидной конторы – пока нуждался, хотя искренне верил, что год-другой спустя мистер Хаукинс будет с просительным видом отираться в шикарном вестибюле фирмы «Харкер и сыновья”, надеясь заполучить место младшего клерка. Загвоздка была только в капитале, который, однако же, Джонатан Харкер рассчитывал добыть в кратчайшие сроки.
Разнос мог длиться бесконечно долго. По опыту Джонатана Харкера в неблагополучном случае он мог прерваться только после звона колокольчика, возвещавшего явление трактирного слуги с накрытым крахмальной салфеткой ужином на подносе, – но до этого благословенного времени оставалось не меньше четырех часов. За это время даже самый терпеливый человек мог утомиться смотреть в пол и делать покаянное лицо. Однако день выдался удачным для молодого человека, и всего через полтора часа секретарь отвлек разошедшегося адвоката стопкой новоприбывшей корреспонденции. Уже через считанные мгновения Джонатан не без любопытства наблюдал чудо: побагровевшее лицо мистера Хаукинса вытянулось, утратило яркость красок, а затем приобрело несвойственное ему елейное выражение. Толстые пальцы нервно повертели в руках длинный желтоватый конверт, надписанный ярко-лиловыми чернилами.
- Один из старейших наших клиентов, - проговорил он с благоговением. Джонатан постарался повторить за начальством восторженный вздох, надеясь, что его лояльность по отношению к почтенной фирме «Хаукинс&К» позволит наконец сбежать из конторы и похвастаться перед Миной Мюррей новеньким дипломом. Мина Мюррей, дочь профессора юриспруденции, была подругой его детских лет и по совместительству воплощением внешней респектабельности – лучшей супруги для делового человека трудно было бы пожелать.
Между тем мистер Хаукинс теребил конверт, то ли не решаясь вскрыть, то ли надеясь случайно порвать. Джонатан попытался разглядеть адрес, но многострадальный конверт трясло, как при падучей.
- Вот что, Харкер, - объявил пожилой адвокат голосом, который мог бы принадлежать марафонцу после многочасового пробега. - Зайдите-ка ко мне вечером, да лучше домой. Для вас будет работа.
То, что прибытие письма главу адвокатской конторы «Хаукинс&К» не обрадовало, Джонатану было очевидно. И ужасно интересно, хотя он изо всех сил старался притушить любопытный блеск в глазах. Все, что действовало на нервы его работодателю, потенциально обещало широкое поле для деятельности, направленной на его будущее процветание отдельно от фирмы «Хаукинс&К».
*
Насколько не обрадовало мистера Хаукинса письмо важного клиента, Джонатан оценил сполна, когда зашел вечером за указаниями и застал последнего в постели с холодным компрессом на выпуклом лбу и гроздьями пиявок, назначенных доктором Сьюардом, с которым молодой человек столкнулся в дверях и обменялся сухим приветствием.
- Как видите, я болен, - слабым голосом возвестил мистер Хаукинс, поманив пальцем помощника, мявшегося у порога в сомнениях, входить или тихонько удалиться. Вступление Джонатану не понравилось. Было бы гораздо спокойнее, если бы ему в руки со свистом пушечного ядра влетела туго набитая папка, и знакомый голос пролаял: «Чтоб на завтра было все готово». Это было бы понятно. Церемонии же наводили на нехорошие подозрения, что для него приготовили нечто особенно неприятное. Неприятное настолько, что, видимо, мистер Хаукинс считал, что даже самый младший из служащих может заартачиться исполнять поручение, рискуя быть уволенным за пререкания и бунт.
- Это наш лучший клиент, мистер Харкер, его дела вел еще мой батюшка, царствие ему небесное. Я бы отправился к нему самолично, в знак нашего почтения, но как видите… хворь свалила. Так некстати. Придется уж вам.
Выражение лица у больного адвоката было исключительно честное. «Зашлет не ближе, чем в Корнуолл», - безрадостно подумалось Джонатану. Ему виделась прямая связь между любезностью мистера Хаукинса, закатывавшего глаза в знак полного изнеможения, и неудобствами предстоящей дороги. И чем слаще было выражение лица владельца конторы, тем больше дорога сулила сквозняков и ухабов.
- Дорога неблизкая, - пояснил мистер Хаукинс, словно отвечая на мысли помощника. – Но граф оплачивает все расходы, - здесь он даже выдавил улыбку в знак восхищения щедростью клиента.
Джонатан понял, что промахнулся с Корнуоллом и прикинул самое сырое и ветреное среди северных графств, стараясь угадать, где ему придется потерять добрых недели две. Он незаметно вздохнул и помечтал, как хорошо было бы, чтобы лечебные пиявки высосали мистера Хаукинса всего, без остатка.
- Вас ждут в Румынии. Выехать нужно как можно скорее.
Воззрившись на старшего адвоката с уважением – все-таки тот превзошел его худшие ожидания раз в пятнадцать, Джонатан осторожно поинтересовался:
- У нас есть в Румынии старинный клиент?
- Старинный, - согласился мистер Хаукинс. – И весьма родовитый. И в высшей степени богатый и щедрый. Отличная для вас возможность проявить себя. Его зовут граф Влад Дракула, и он владелец обширных земель в Трансильвании.
Имя Джонатану ни о чем не говорило. Старейшего и уважаемого клиента, как ни странно, разговорами обходили стороной. Искорка интереса начала разгораться до размеров пожара. Тайны Джонатан горячо любил, полагая, что люди, не прячущие в рукаве ни единого секрета, для уважающего себя адвоката бесполезны.
- И что же за дело к нам у графа, мистер Хаукинс, можно мне узнать?
- Граф в последний свой визит в Лондон присмотрел для себя дом на Фенчероуз-стрит – право не знаю, когда это было, граф не посчитал нужным поставить нас известность, что прибывает. Теперь он желает, чтобы к нему выехали для консультаций и совершения необходимых формальностей. Как пишет господин граф – он сознает, что было бы удобней обсудить все здесь, в Лондоне, но сам он слишком слаб для трудного путешествия после перенесенной болезни и слишком стар, чтобы быстро восстановить силы.
- Насколько стар? – быстро спросил Джонатан.
Мистер Хаукинс пожевал губу, что-то подсчитывая.
- По самым скромных подсчетам ему лет восемьдесят пять, не меньше. Пожалуй, даже все девяносто. Батюшка мой отзывался о нем как о господине вполне солидном. Однако… Почему вас это волнует, мистер Харкер? Не вижу причин, по которым моего служащего должен интересовать возраст наших клиентов.
Однако Джонатан не отстал так легко и, не обращая внимания на язвительный тон, задал новый вопрос:.
- Зачем древнему старику недвижимость в городе, добраться до которого ему не позволяет – и по видимости уже и не позволит – здоровье?
- Это вашего ума дело? – брюзгливо изрек мистер Хаукинс, зло покосившись на помощника, который тут же опомнился и добавил в голос побольше сиропа.
- Разве не вы учили меня, что адвокат должен вникнуть во все обстоятельства дела, дабы послужить клиенту наилучшим для него образом?
- Да просто граф полагает, что к лету здоровье его поправится, и он сможет без задержек водвориться в доме, где все отвечает его высоким требованиям. Может старый человек иметь право на маленькую блажь?
Джонатан согласился, что может. Взбалмошный румынский старик казался ему все более интересным персонажем. Пожалуй, неприятное поручение, несмотря на предстоящее долгое путешествие, могло обратиться чем-то куда более полезным для его планов, чем прозябание в конторе, единственным представляющим интерес клиентом которой был недалекий сэр Персиваль Глайд, как мальчишка проваливший первый же их совместный замысел. Старый граф сулил тот самый его величество случай, который Джонатан Харкер всеми силами зазывал к себе на огонек. В голове у него роились вопросы, но он поостерегся задавать их. Безопаснее было прояснить обстановку самому, не привлекая внимания к своему любопытству, несовместимому со скромной должностью.
*
Свой отъезд Джонатану удалось оттянуть всего на несколько дней, так что собирать сведения пришлось в сумасшедшей спешке. В конторе ему удалось раздобыть пыльную и выцветшую папку, посвященную финансовым делам своего нового подопечного. Разложив все бумаги по датам, Джонатан обнаружил, что возраст графа должен даже зашкаливать за девяносто. Первый его визит в контору терялся в документах более чем сорокалетней давности. Граф был одинок и холост, и что особенно впечатляло – не имел завещания, должно быть, вознамерившись жить вечно. Это был по всем статьям замечательный граф. Граф без выводка детей и внуков, такой древний, что из него сыпалась труха, такой сумасбродный, что сыпал деньгами на склоне лет, вбив себе в голову, что для полного счастья ему не хватает унылого, но внушительного особняка на Фенчероуз-стрит, 18.
Не вызывало сомнений, что дряхлый, но эксцентричный румын никогда не увидит своей покупки, которая так и будет существовать для него в виде купчей на дом и светлых воспоминаний о запущенном саде и увитых плющом колоннах, покоривших сердце романтически настроенного иностранца с первого взгляда.
Какая ему в таком случае разница, что приобрести? Чем плоха для него деревянная лачуга по Фенчероуз-стрит, 118? Или переживший разрушительный пожар дом по Фенчероуз-стрит, 181, на который в отчаянии махнули рукой владельцы – снести его было проще и дешевле, чем вернуть ему жилой вид. Поразмыслив, Джонатан Харкер посчитал, что разницы графу никакой. Если его и одолевали сомнения, то лишь в том – что все-таки преподнести графу под видом дома его мечты? Лачугу или пожарище? Пожарище или лучше все-таки лачугу? В конце концов он решился предоставить судьбе самостоятельно сделать выбор и наведался к хозяевам обеих развалюх. Лачугу хозяева готовы быть уступить дешевле, владельцы же пожарища еще на что-то надеялись, видимо, использовать свою собственность в качестве месторождения древесного угля. Джонатан решил, что графу повезло. В отличие от населенных вороньем руин, лачугу вполне можно было использовать как жилище, если потесниться. В ней вполне могли бы разместиться граф и, к примеру, его камердинер, если они легли бы валетом. Ну, а много ли прислуги нужно старому человеку? По большому счету прислуга и вовсе излишество. А для одного человека жилище было вполне просторным. Целая комната и даже есть отдельный закуток, где можно повесить пальто. Впрочем… к чему все прикидки, если графу, вне всякого сомнения, было суждено скончаться в родной Трансильвании? Если старец и надумает ехать в Лондон, то путешествие его доконает.
Ко дню отъезда Джонатан проделал титаническую работу. Для начала он нашел другого покупателя-иностранца для предмета графских вожделений и даже убедил въехать в особняк не раньше лета, чтобы заранее не смущать представителей фирмы «Хаукинс&К» бурной деятельностью, противоестественной для дышащего на ладан румына. Правда, его заслуга была невелика. По справедливости за успех этого предприятия он должен быть благодарить мисс Мюррей, которая без запинки выдала ему имена нескольких состоятельных кавалеров своей приятельницы, один из которых, мистер Квинси П. Моррис, мечтал обосноваться в Лондоне и был не прочь приобрести солидный особняк на добрую четверть дешевле, чем мог надеяться. Подписывая документы, он слегка удивился несоответствию цифр, но Джонатан прочитал ему получасовую лекцию об английском налогообложении, отбив всякую охоту задавать вопросы. Владельцы особняка благосклонно приняли задаток и согласились обождать окончательного расчета. Владельцы лачуги были счастливы сбыть с рук свое жалкое имущество и провожали молодого адвоката благословениями.
Теперь, когда судьба особняка была устроена, и Джонатан мог быть спокоен, что удовлетворенные сделкой бывшие владельцы оного не встанут на пути его планов с каким-нибудь капризом и надолго исчезнут из поля зрения адвокатской конторы, оставалась самая малость: добраться до замка Дракулы и получить с него финальные чернильные завитушки, которые завершат аферу ко всеобщему удовольствию: мистеру Моррису - отличный особняк задешево, графу Дракуле – гордость владельца настоящей английской собственности и познавательный альманах «Старинные особняки Лондона» с иллюстрациями, который приятно почитать вечерком в кресле-каталке, грея у камина иссохшие артритные ступни в войлочных тапочках. Самому Джонатану оставался приличный капитал, вполне достаточный, чтобы распрощаться с конторой «Хаукинс&К», жениться и основать собственное дело, разорив ненавистных конкурентов при первой возможности.
Таким образом, Джонатан Харкер отбыл в Румынию, преисполненный оптимизма, и даже предстоящие тяготы путешествия не портили ему радужного настроения.
Глава 1, в которой Джонатан Харкер подводит итоги своего первого задания и обдумывает второе
- Какого лешего, Харкер, вот скажите, какой лешего вам вздумалось связываться с поместьем леди Глайд? Вы, должно быть, единственный в Лондоне человек, не имеющий понятия, что эта леди в результате неудачного падения с лошади уже четвертый год на все вопросы отвечает безмятежной улыбкой – весьма доброжелательной, надо признать, но абсолютно бессмысленной. Ее дядя отправился в путешествие по Европе и ни сном ни духом, что ушлый супруг воспользовался месяцем свободы и распродает ее имущество! Но, поверьте, лорд Ферли вернется и спустит шкуру сначала с сэра Персиваля, а затем с адвокатской конторы «Хаукинс&К», которую я имею честь возглавлять!
Мистер Хаукинс орал уже второй час подряд, и молодой человек, имевший неосторожность вызвать бурю, воспринимал ее, как усталый путник шум ночной грозы за окном трактира – поначалу мешает уснуть, но полчаса спустя только навевает увлекательные сны о путешествии в недра вулкана Килиманджаро, которые наутро интересно вспомнить. Под громогласное перечисление достоинств конторы «Хаукинс&К», доброе имя которой бестолковый помощник поставил под удар, Джонатану Харкеру хорошо думалось о своем. Мистер Хаукинс даже, можно сказать, задавал его мыслям более энергичный ритм. В этот ритм вписывались бодрым лейтмотивом приятные мысли об успешно сданном экзамене – просто камень с души свалился, хоть в приподнятом состоянии духа он и проявил некоторую легкомысленность, горькие плоды которой сейчас и пожинал.
Но надежды Джонатана Харкера, теперь дипломированного адвоката, в крайне малой степени были связаны с карьерой в фирме «Хаукинс&К», какой солидной бы она не считалась в лондонских деловых кругах. Двадцать лет гнуть спину на деспотичного толстяка, заработать лысину, близорукость и счет в банке, едва покрывающий текущие расходы, - все это был слишком долгий, скучный и предсказуемый путь к респектабельности и финансовой независимости, которых жаждала активная душа молодого Харкера. Поэтому сокрушенное выражение лица ничуть не мешало молодому человеку обдумывать свое новое положение и новые возможности. В какой-то степени он еще нуждался в поддержке солидной конторы – пока нуждался, хотя искренне верил, что год-другой спустя мистер Хаукинс будет с просительным видом отираться в шикарном вестибюле фирмы «Харкер и сыновья”, надеясь заполучить место младшего клерка. Загвоздка была только в капитале, который, однако же, Джонатан Харкер рассчитывал добыть в кратчайшие сроки.
Разнос мог длиться бесконечно долго. По опыту Джонатана Харкера в неблагополучном случае он мог прерваться только после звона колокольчика, возвещавшего явление трактирного слуги с накрытым крахмальной салфеткой ужином на подносе, – но до этого благословенного времени оставалось не меньше четырех часов. За это время даже самый терпеливый человек мог утомиться смотреть в пол и делать покаянное лицо. Однако день выдался удачным для молодого человека, и всего через полтора часа секретарь отвлек разошедшегося адвоката стопкой новоприбывшей корреспонденции. Уже через считанные мгновения Джонатан не без любопытства наблюдал чудо: побагровевшее лицо мистера Хаукинса вытянулось, утратило яркость красок, а затем приобрело несвойственное ему елейное выражение. Толстые пальцы нервно повертели в руках длинный желтоватый конверт, надписанный ярко-лиловыми чернилами.
- Один из старейших наших клиентов, - проговорил он с благоговением. Джонатан постарался повторить за начальством восторженный вздох, надеясь, что его лояльность по отношению к почтенной фирме «Хаукинс&К» позволит наконец сбежать из конторы и похвастаться перед Миной Мюррей новеньким дипломом. Мина Мюррей, дочь профессора юриспруденции, была подругой его детских лет и по совместительству воплощением внешней респектабельности – лучшей супруги для делового человека трудно было бы пожелать.
Между тем мистер Хаукинс теребил конверт, то ли не решаясь вскрыть, то ли надеясь случайно порвать. Джонатан попытался разглядеть адрес, но многострадальный конверт трясло, как при падучей.
- Вот что, Харкер, - объявил пожилой адвокат голосом, который мог бы принадлежать марафонцу после многочасового пробега. - Зайдите-ка ко мне вечером, да лучше домой. Для вас будет работа.
То, что прибытие письма главу адвокатской конторы «Хаукинс&К» не обрадовало, Джонатану было очевидно. И ужасно интересно, хотя он изо всех сил старался притушить любопытный блеск в глазах. Все, что действовало на нервы его работодателю, потенциально обещало широкое поле для деятельности, направленной на его будущее процветание отдельно от фирмы «Хаукинс&К».
*
Насколько не обрадовало мистера Хаукинса письмо важного клиента, Джонатан оценил сполна, когда зашел вечером за указаниями и застал последнего в постели с холодным компрессом на выпуклом лбу и гроздьями пиявок, назначенных доктором Сьюардом, с которым молодой человек столкнулся в дверях и обменялся сухим приветствием.
- Как видите, я болен, - слабым голосом возвестил мистер Хаукинс, поманив пальцем помощника, мявшегося у порога в сомнениях, входить или тихонько удалиться. Вступление Джонатану не понравилось. Было бы гораздо спокойнее, если бы ему в руки со свистом пушечного ядра влетела туго набитая папка, и знакомый голос пролаял: «Чтоб на завтра было все готово». Это было бы понятно. Церемонии же наводили на нехорошие подозрения, что для него приготовили нечто особенно неприятное. Неприятное настолько, что, видимо, мистер Хаукинс считал, что даже самый младший из служащих может заартачиться исполнять поручение, рискуя быть уволенным за пререкания и бунт.
- Это наш лучший клиент, мистер Харкер, его дела вел еще мой батюшка, царствие ему небесное. Я бы отправился к нему самолично, в знак нашего почтения, но как видите… хворь свалила. Так некстати. Придется уж вам.
Выражение лица у больного адвоката было исключительно честное. «Зашлет не ближе, чем в Корнуолл», - безрадостно подумалось Джонатану. Ему виделась прямая связь между любезностью мистера Хаукинса, закатывавшего глаза в знак полного изнеможения, и неудобствами предстоящей дороги. И чем слаще было выражение лица владельца конторы, тем больше дорога сулила сквозняков и ухабов.
- Дорога неблизкая, - пояснил мистер Хаукинс, словно отвечая на мысли помощника. – Но граф оплачивает все расходы, - здесь он даже выдавил улыбку в знак восхищения щедростью клиента.
Джонатан понял, что промахнулся с Корнуоллом и прикинул самое сырое и ветреное среди северных графств, стараясь угадать, где ему придется потерять добрых недели две. Он незаметно вздохнул и помечтал, как хорошо было бы, чтобы лечебные пиявки высосали мистера Хаукинса всего, без остатка.
- Вас ждут в Румынии. Выехать нужно как можно скорее.
Воззрившись на старшего адвоката с уважением – все-таки тот превзошел его худшие ожидания раз в пятнадцать, Джонатан осторожно поинтересовался:
- У нас есть в Румынии старинный клиент?
- Старинный, - согласился мистер Хаукинс. – И весьма родовитый. И в высшей степени богатый и щедрый. Отличная для вас возможность проявить себя. Его зовут граф Влад Дракула, и он владелец обширных земель в Трансильвании.
Имя Джонатану ни о чем не говорило. Старейшего и уважаемого клиента, как ни странно, разговорами обходили стороной. Искорка интереса начала разгораться до размеров пожара. Тайны Джонатан горячо любил, полагая, что люди, не прячущие в рукаве ни единого секрета, для уважающего себя адвоката бесполезны.
- И что же за дело к нам у графа, мистер Хаукинс, можно мне узнать?
- Граф в последний свой визит в Лондон присмотрел для себя дом на Фенчероуз-стрит – право не знаю, когда это было, граф не посчитал нужным поставить нас известность, что прибывает. Теперь он желает, чтобы к нему выехали для консультаций и совершения необходимых формальностей. Как пишет господин граф – он сознает, что было бы удобней обсудить все здесь, в Лондоне, но сам он слишком слаб для трудного путешествия после перенесенной болезни и слишком стар, чтобы быстро восстановить силы.
- Насколько стар? – быстро спросил Джонатан.
Мистер Хаукинс пожевал губу, что-то подсчитывая.
- По самым скромных подсчетам ему лет восемьдесят пять, не меньше. Пожалуй, даже все девяносто. Батюшка мой отзывался о нем как о господине вполне солидном. Однако… Почему вас это волнует, мистер Харкер? Не вижу причин, по которым моего служащего должен интересовать возраст наших клиентов.
Однако Джонатан не отстал так легко и, не обращая внимания на язвительный тон, задал новый вопрос:.
- Зачем древнему старику недвижимость в городе, добраться до которого ему не позволяет – и по видимости уже и не позволит – здоровье?
- Это вашего ума дело? – брюзгливо изрек мистер Хаукинс, зло покосившись на помощника, который тут же опомнился и добавил в голос побольше сиропа.
- Разве не вы учили меня, что адвокат должен вникнуть во все обстоятельства дела, дабы послужить клиенту наилучшим для него образом?
- Да просто граф полагает, что к лету здоровье его поправится, и он сможет без задержек водвориться в доме, где все отвечает его высоким требованиям. Может старый человек иметь право на маленькую блажь?
Джонатан согласился, что может. Взбалмошный румынский старик казался ему все более интересным персонажем. Пожалуй, неприятное поручение, несмотря на предстоящее долгое путешествие, могло обратиться чем-то куда более полезным для его планов, чем прозябание в конторе, единственным представляющим интерес клиентом которой был недалекий сэр Персиваль Глайд, как мальчишка проваливший первый же их совместный замысел. Старый граф сулил тот самый его величество случай, который Джонатан Харкер всеми силами зазывал к себе на огонек. В голове у него роились вопросы, но он поостерегся задавать их. Безопаснее было прояснить обстановку самому, не привлекая внимания к своему любопытству, несовместимому со скромной должностью.
*
Свой отъезд Джонатану удалось оттянуть всего на несколько дней, так что собирать сведения пришлось в сумасшедшей спешке. В конторе ему удалось раздобыть пыльную и выцветшую папку, посвященную финансовым делам своего нового подопечного. Разложив все бумаги по датам, Джонатан обнаружил, что возраст графа должен даже зашкаливать за девяносто. Первый его визит в контору терялся в документах более чем сорокалетней давности. Граф был одинок и холост, и что особенно впечатляло – не имел завещания, должно быть, вознамерившись жить вечно. Это был по всем статьям замечательный граф. Граф без выводка детей и внуков, такой древний, что из него сыпалась труха, такой сумасбродный, что сыпал деньгами на склоне лет, вбив себе в голову, что для полного счастья ему не хватает унылого, но внушительного особняка на Фенчероуз-стрит, 18.
Не вызывало сомнений, что дряхлый, но эксцентричный румын никогда не увидит своей покупки, которая так и будет существовать для него в виде купчей на дом и светлых воспоминаний о запущенном саде и увитых плющом колоннах, покоривших сердце романтически настроенного иностранца с первого взгляда.
Какая ему в таком случае разница, что приобрести? Чем плоха для него деревянная лачуга по Фенчероуз-стрит, 118? Или переживший разрушительный пожар дом по Фенчероуз-стрит, 181, на который в отчаянии махнули рукой владельцы – снести его было проще и дешевле, чем вернуть ему жилой вид. Поразмыслив, Джонатан Харкер посчитал, что разницы графу никакой. Если его и одолевали сомнения, то лишь в том – что все-таки преподнести графу под видом дома его мечты? Лачугу или пожарище? Пожарище или лучше все-таки лачугу? В конце концов он решился предоставить судьбе самостоятельно сделать выбор и наведался к хозяевам обеих развалюх. Лачугу хозяева готовы быть уступить дешевле, владельцы же пожарища еще на что-то надеялись, видимо, использовать свою собственность в качестве месторождения древесного угля. Джонатан решил, что графу повезло. В отличие от населенных вороньем руин, лачугу вполне можно было использовать как жилище, если потесниться. В ней вполне могли бы разместиться граф и, к примеру, его камердинер, если они легли бы валетом. Ну, а много ли прислуги нужно старому человеку? По большому счету прислуга и вовсе излишество. А для одного человека жилище было вполне просторным. Целая комната и даже есть отдельный закуток, где можно повесить пальто. Впрочем… к чему все прикидки, если графу, вне всякого сомнения, было суждено скончаться в родной Трансильвании? Если старец и надумает ехать в Лондон, то путешествие его доконает.
Ко дню отъезда Джонатан проделал титаническую работу. Для начала он нашел другого покупателя-иностранца для предмета графских вожделений и даже убедил въехать в особняк не раньше лета, чтобы заранее не смущать представителей фирмы «Хаукинс&К» бурной деятельностью, противоестественной для дышащего на ладан румына. Правда, его заслуга была невелика. По справедливости за успех этого предприятия он должен быть благодарить мисс Мюррей, которая без запинки выдала ему имена нескольких состоятельных кавалеров своей приятельницы, один из которых, мистер Квинси П. Моррис, мечтал обосноваться в Лондоне и был не прочь приобрести солидный особняк на добрую четверть дешевле, чем мог надеяться. Подписывая документы, он слегка удивился несоответствию цифр, но Джонатан прочитал ему получасовую лекцию об английском налогообложении, отбив всякую охоту задавать вопросы. Владельцы особняка благосклонно приняли задаток и согласились обождать окончательного расчета. Владельцы лачуги были счастливы сбыть с рук свое жалкое имущество и провожали молодого адвоката благословениями.
Теперь, когда судьба особняка была устроена, и Джонатан мог быть спокоен, что удовлетворенные сделкой бывшие владельцы оного не встанут на пути его планов с каким-нибудь капризом и надолго исчезнут из поля зрения адвокатской конторы, оставалась самая малость: добраться до замка Дракулы и получить с него финальные чернильные завитушки, которые завершат аферу ко всеобщему удовольствию: мистеру Моррису - отличный особняк задешево, графу Дракуле – гордость владельца настоящей английской собственности и познавательный альманах «Старинные особняки Лондона» с иллюстрациями, который приятно почитать вечерком в кресле-каталке, грея у камина иссохшие артритные ступни в войлочных тапочках. Самому Джонатану оставался приличный капитал, вполне достаточный, чтобы распрощаться с конторой «Хаукинс&К», жениться и основать собственное дело, разорив ненавистных конкурентов при первой возможности.
Таким образом, Джонатан Харкер отбыл в Румынию, преисполненный оптимизма, и даже предстоящие тяготы путешествия не портили ему радужного настроения.